Неточные совпадения
Там была до невозможного обнаженная
красавица Лиди,
жена Корсунского; там была хозяйка, там сиял своею лысиной Кривин, всегда бывший там, где цвет общества; туда смотрели юноши, не смея подойти; и там она нашла глазами Стиву и потом увидала прелестную фигуру и голову Анны в черном бархатном платье.
Много
красавиц в аулах у нас,
Звезды сияют во мраке их глаз.
Сладко любить их, завидная доля;
Но веселей молодецкая воля.
Золото купит четыре
жены,
Конь же лихой не имеет цены:
Он и от вихря в степи не отстанет,
Он не изменит, он не обманет.
Первый тост был выпит, как читатели, может быть, и сами догадаются, за здоровье нового херсонского помещика, потом за благоденствие крестьян его и счастливое их переселение, потом за здоровье будущей
жены его,
красавицы, что сорвало приятную улыбку с уст нашего героя.
Хозяина не было; встретила их
жена, родная сестра Платонова, белокурая, белоликая, с прямо русским выраженьем, так же
красавица, но так же полусонная, как он.
Зато любовь
красавиц нежных
Надежней дружбы и родства:
Над нею и средь бурь мятежных
Вы сохраняете права.
Конечно так. Но вихорь моды,
Но своенравие природы,
Но мненья светского поток…
А милый пол, как пух, легок.
К тому ж и мнения супруга
Для добродетельной
женыВсегда почтенны быть должны;
Так ваша верная подруга
Бывает вмиг увлечена:
Любовью шутит сатана.
У ночи много звезд прелестных,
Красавиц много на Москве.
Но ярче всех подруг небесных
Луна в воздушной синеве.
Но та, которую не смею
Тревожить лирою моею,
Как величавая луна,
Средь
жен и дев блестит одна.
С какою гордостью небесной
Земли касается она!
Как негой грудь ее полна!
Как томен взор ее чудесный!..
Но полно, полно; перестань:
Ты заплатил безумству дань.
Дважды в неделю к ней съезжались люди местного «света»:
жена фабриканта бочек и возлюбленная губернатора мадам Эвелина Трешер, маленькая, седоволосая и веселая
красавица;
жена управляющего казенной палатой Пелымова, благодушная, басовитая старуха, с темной чертою на верхней губе — она брила усы; супруга предводителя дворянства, высокая, тощая, с аскетическим лицом монахини; приезжали и еще не менее важные дамы.
Он осторожно поцеловал ее в то место на шее, где пояском проходила у нее такая аппетитная складка, и на мгновение
жена опять показалась ему русской
красавицей.
— Это уж вовсе, вовсе не обо мне, — говорит светлая
красавица. — Он любил ее, пока не касался к ней. Когда она становилась его
женою, она становилась его подданною; она должна была трепетать его; он запирал ее; он переставал любить ее. Он охотился, он уезжал на войну, он пировал с своими товарищами, он насиловал своих вассалок, —
жена была брошена, заперта, презрена. Ту женщину, которой касался мужчина, этот мужчина уж не любил тогда. Нет, тогда меня не было. Ту царицу звали «Непорочностью». Вот она.
Действительно, мелкие чиновники в департаменте говорили, что начальник отделения, у которого служит Павел Константиныч, стал благосклонен к нему, а начальник отделения между своими ровными стал выражать такое мнение, что ему нужно
жену хоть бесприданницу, но
красавицу, и еще такое мнение, что Павел Константиныч хороший чиновник.
Начав поздравлять Лопухова с
женою, такою
красавицею, она опять разгорячилась: «Нет, мы должны праздновать вашу свадьбу»; велела подать завтрак на скорую руку, подать шампанское, Верочка была должна выпить полстакана за свою свадьбу, полстакана за свою мастерскую, полстакана за саму Жюли.
ЖенаКрасавица, да часом малодушна.
Избавь-ко нас от Леля и напредки,
За наш черед пускай к себе. Заплатим.
Кажись, рубля не жаль.
В женатых охлажденье
Заметнее еще: на
жен красавицДиковинных, с сокольими очами,
На пышную лебяжью белизну
Упругих плеч — супруги-берендеи
Сонливые взирают равнодушно.
— Задаст тебе копоти эта святая! Нет, друг любезный! в нашем звании обзаводиться
женой, да еще
красавицей — не приличествует!
Жена у Полуянова умерла через год после свадьбы Серафимы, а через год он с пьяных глаз женился на
красавице Харитине, вернее сказать — она сама высватала его.
По его рассказу,
жена у него была
красавица и он очень любил ее, но как-то раз, повздорив с ней, он поклялся перед образом, что убьет ее, и с этого времени до самого убийства какая-то невидимая сила не переставала шептать ему на ухо: «Убей, убей!» До суда он сидел в больнице св.
Это была дама, лет сорока пяти (стало быть, весьма молодая
жена для такого старого старичка, как ее муж), бывшая
красавица, любившая и теперь, по мании, свойственной многим сорокапятилетним дамам, одеваться слишком уже пышно; ума была небольшого, а знания литературы весьма сомнительного.
Впоследствии узнал я об его женитьбе и камер-юнкерстве; и то и другое как-то худо укладывалось во мне: я не умел представить себе Пушкина семьянином и царедворцем;
жена красавица и придворная служба пугали меня за него. Все это вместе, по моим понятиям об нем, не обещало упрочить его счастия. [Весь дальнейший текст Записок Пущина опубликован впервые В. Е. Якушкиным («Русские ведомости», 1899, № 143).]
Сегодня в четыре часа после обеда Петр Лукич отправил в дом покойной
жены свой ветхий гардероб и книги. Сегодня же он проведет первую ночь вне училищного флигеля, уступая новому смотрителю вместе с местом и свою радость, свою
красавицу Женни.
Дом блестящего полковника Абреева находился на Литейной; он взял его за
женой, урожденной княжной Тумалахановой. Дом прежде имел какое то старинное и азиатское убранство; полковник все это выкинул и убрал дом по-европейски.
Жена у него, говорят, была недальняя, но
красавица. Эту прекрасную партию отыскала для сына еще Александра Григорьевна и вскоре затем умерла. Абреев за
женой, говорят, получил миллион состояния.
А болвану Сизобрюхову обещана сегодня
красавица, мужняя
жена, чиновница и штаб-офицерка.
Все это Калинович наблюдал с любопытством и удовольствием, как обыкновенно наблюдают и восхищаются сельскою природою солидные городские молодые люди, и в то же время с каким-то замираньем в сердце воображал, что чрез несколько часов он увидит благоухающую княжну, и так как ничто столь не располагает человека к мечтательности, как езда, то в голове его начинали мало-помалу образовываться довольно смелые предположения: «Что если б княжна полюбила меня, — думал он, — и сделалась бы
женой моей… я стал бы владетелем и этого фаэтона, и этой четверки… богат… муж
красавицы… известный литератор…
Его дом был полная чаша, а
жена,
красавица с седыми кудрями, положительно закормила меня.
— Это младшего-то барина, Семена Афанасьевича,
жену? Помним.
Красавица была, царствие небесное… Померла. Давно. Вот уж жалости было, как на деревню ее привезли… Бабы, что есть, голосом голосили…
Воронцов сел в середине длинного стола. Напротив его села княгиня, его
жена, с генералом. Направо от него была его дама,
красавица Орбельяни, налево — стройная, черная, румяная, в блестящих украшениях, княжна-грузинка, не переставая улыбавшаяся.
Воронцов жил с
женой, Марьей Васильевной, знаменитой петербургской
красавицей, и жил в маленькой кавказской крепости роскошно, как никто никогда не жил здесь.
Каратаев, который в Багрове боялся Степана Михайлыча, а дома боялся
жены, иногда и хотел бы полюбезничать с Софьей Николавной, да не смел и только, пользуясь отсутствием супруги, просил иногда у молодой позволения поцеловать ее ручку, прибавляя, по обыкновению, что такой писаной
красавицы нигде не отыщешь.
Ни Михалке Брагину, ни Архипу в жисть свою не видать бы как своих ушей таких красавиц-жен, ежели бы не был такой стариковский расчет да не пользовалась бы Татьяна Власьевна всеобщим почетом за свою чисто иноческую жизнь.
— Божья воля, — вздохнул Федор. — Ну, а
жена твоя? Небось
красавица? Я ее уже люблю, ведь она приходится мне сестреночкой. Будем ее вместе баловать.
Его вторая
жена,
красавица, умница — вы ее только что видели, — вышла за него, когда уже он был стар, отдала ему молодость, красоту, свободу, свой блеск.
Величественный Писарев за столом сидел рядом со своей новой
женой — молодой
красавицей, изящной А. Я. Гламой-Мещерской. И она и Стрепетова служили у А. А. Бренко.
Я лежал и блаженствовал. Вася за мной ухаживал, как за братом, доставал мне книги из шкафа, и я читал запоем. Старик Григорьев заходил по два раза в день, его пятнадцатилетняя дочка,
красавица Надя, приносила печенье и варенье к чаю,
жена его Анна Николаевна — обед.
От кого это? (Распечатывает и читает.) Вот еще мило! Любовное послание. И от кого же! Пожилой человек,
жена красавица. Мерзко! Оскорбительно! Что делать женщине в таком случае? И какие пошлости написаны! Какие глупые нежности! Послать его назад? Нет, лучше показать его кой-кому из знакомых да посмеяться вместе, все-таки развлечение… фу, как гадко! (Уходит.)
Человек, которому сорок лет, у которого
жена красавица, начинает ухаживать за мной, говорить и делать глупости.
Яков Львович со всех концов губернии, из всех захолустий выписывал заслужоных дворян и представительных дам; назначил хозяйкою очаровательную
красавицy —
жену одного из уездных предводителей, и, наконец, все было готово, а через день примчавшийся запыленный курьер возвестил, что государь у заставы.
Но появитесь где-нибудь теперь, за границей, на водах, с молодою
женой, с такой же
красавицей, как например моя Зина, — я не об ней говорю, я говорю только так, для сравнения, — и вы увидите, какой колоссальный будет эффект!
Берта Ивановна Шульц была прежде всего и больше всего
красавица, здоровая, свежая, белая, роскошная, очень добрая, угодливая, верная
жена, страстно нежная мать и бесценная хозяйка.
— Не печалься,
красавица наша, — сказала карлица, цалуя ее слабую руку. — Если уж и быть тебе за арапом, то всё же будешь на своей воле. Нынче не то, что в старину; мужья
жен не запирают: арап, слышно, богат; дом у вас будет как полная чаша: заживешь припеваючи….
За кедровые бревна с Ливана, за кипарисные и оливковые доски, за дерево певговое, ситтим и фарсис, за обтесанные и отполированные громадные дорогие камни, за пурпур, багряницу и виссон, шитый золотом, за голубые шерстяные материи, за слоновую кость и красные бараньи кожи, за железо, оникс и множество мрамора, за драгоценные камни, за золотые цепи, венцы, шнурки, щипцы, сетки, лотки, лампады, цветы и светильники, золотые петли к дверям и золотые гвозди, весом в шестьдесят сиклей каждый, за златокованые чаши и блюда, за резные и мозаичные орнаменты, залитые и иссеченные в камне изображения львов, херувимов, волов, пальм и ананасов — подарил Соломон Тирскому царю Хираму, соименнику зодчего, двадцать городов и селений в земле Галилейской, и Хирам нашел этот подарок ничтожным, — с такой неслыханной роскошью были выстроены храм Господень и дворец Соломонов и малый дворец в Милло для
жены царя,
красавицы Астис, дочери египетского фараона Суссакима.
Об известной в свое время
красавице Ал. Льв. Бржесской я могу только сказать, что она была дочерью красивой вдовы Добровольской, у которой было два сына, служивших: один в Черноморском флоте, а другой в Петербурге в министерстве народного просвещения. Полагаю, что Ал. Фед., женившись на Добровольской и получивши за нею 30 тыс. приданого, скоро вышел в отставку и уехал с
женою за границу. Как молодая чета смотрела в то время на жизнь, можно судить из следующего его рассказа за послеобеденной чашкой кофе.
Для незнакомых же достаточно привести хоть заглавия некоторых книг, выходивших в то время, — например: «Гермель, или Может ли добродетельная
жена совершенно положиться на постоянство своего мужа?», перевод с французского, СПб., 1783; «Девушкины прогулки и молодкины увертки, или Лабиринт женских коварств», СПб., 1794} «Кошке игрушки, а мышке слезки, или Смешные проказы трех
красавиц, чинимые над простосердечными их супругами, нравственное и счастливое творение», СПб., 1894; «Нежные объятия в браке и потехи с любовницами продажными, изображены и сравнены Правдолюбом», СПб., 1799, и т. д.
Поехав в Москву из деревни, на станции съезжаюсь я с одним барином; слово за слово, вижу, что человек необыкновенно добродушный и даже простой; с первого же слова начал мне рассказывать, что семейство свое он проводил в Москву, что у него
жена, три дочери, из коих младшая
красавица, которой двоюродная бабушка отдала в приданое подмосковную в триста душ, и знаешь что, mon cher, как узнал я после по разговорам, эта младшая
красавица — именно моя грезовская головка!
Представь себе, аристократический тон во всем: муж — страшный богач, более полугода живет в южных губерниях и занимается торговыми операциями,
жена —
красавица и, говорят, удивительная фантазерка и философка.
На масленице шестого года жизни Сергия в затворе из соседнего города, после блинов с вином, собралась веселая компания богатых людей, мужчин и женщин, кататься на тройках. Компания состояла из двух адвокатов, одного богатого помещика, офицера и четырех женщин. Одна была
жена офицера, другая — помещика, третья была девица, сестра помещика, и четвертая была разводная
жена,
красавица, богачка и чудачка, удивлявшая и мутившая город своими выходками.
— Да куда ведет эта дорога? — спросила Маковкина, разводная
жена,
красавица.
Он был женатый, и
жена, говорили, будто
красавица, а о нем говорили, что он большой торгаш, — у него можно иметь все, только за деньги — и стол, и вино.
— Случалось… На медведя вместе хаживали. Михайлой Петровичем звать. Ловкий, удалый барин… Он тогда служил офицером,
жена красавица, все было по богатому.
Жена его слыла когда-то
красавицей, да и теперь, хоть ей уж под сорок, производит в Залупске сенсацию.
Это был когда-то хороший хозяин, и
жена у него, значительно моложе его самого, считалась
красавицей.
— Хорошая невеста, — продолжал свое Чапурин. — Настоящая мать будет твоим сиротам… Добрая, разумная. И
жена будет хорошая и хозяйка добрая. Да к тому ж не из бедных — тысяч тридцать приданого теперь получай да после родителей столько же, коли не больше, получишь. Девка молодая, из себя
красавица писаная… А уж добра как, как детей твоих любит: не всякая, братец, мать любит так свое детище.